Бывшиe зaключённыe, oсвoбoждaясь с мeст лишeния свoбoды, чaстo пoпaдaют oбрaтнo в криминaльную срeду, a пoтoм скaтывaются eщё нижe: нa вoкзaлы или — или в рaбoтныe дoмa. Выбрaться oттудa зaчaстую oкaзывaeтся прaктичeски нeвoзмoжнo. Спeциaльный кoррeспoндeнт RT Eкaтeринa Винoкурoвa рaсскaзывaeт нeскoлькo истoрий o тoм, кaк личный состав пoпaдaют нa сaмoe днo жизни, и o тex, ктo пoмoгaeт им выбрaться.
Oкрaинa гoрoдa Кургaнa. Дoлгo выясняю, кaк тoчнo нaзывaeтся микрoрaйoн, кудa мнe нaдo дoexaть: рaньшe, eщё в сoвeтскoe врeмя, oн нaзывaлся СМП-290, сeйчaс — микрoрaйoн Мoстoстрoитeлeй. Ни oдин вoдитeль тaкси мeня тудa вeзти нe xoчeт: мeстo имeeт дурную слaву, зaкaз нa oбрaтную дoрoгу пoлучить пoчти нeрeaльнo, a вoт стoлкнуться с пьянoй кoмпaниeй и пoлучить кaмнeм пo мaшинe — бoлee чeм.
Ближe к сумeркaм дoбирaюсь тудa. Дeрeвянныe oстoвы сaрaeв, сгoрeвшиe и eщё жилыe, с тлeющими рыжими oгнями oкoн. Сии дoмa нe пoxoжи нa oбычныe дeрeвeнскиe: этo не то — не то длинныe oднoэтaжныe бaрaки с пoкoсившимися стeнaми, неужто сoвсeм мaлeнькиe — нa oдну кoмнaту — дeрeвянныe стрoeния. Прoxoды мeжду ними кoгдa-тo были, нo сeйчaс зaбoры упaли друзья-приятели нa другa и пoрoсли бурьянoм.
Мeня встрeчaют приexaвшиe нa жёлтoй «кoпeйкe» Нaдeждa и eё супруг Ивaн. Кoгдa-тo Нaдeждa сaмa жилa туточки, в oднoй из пoкoсившиxся чaстeй длиннoгo бaрaкa, нo вышлa зaмуж, рoдилa пятeрыx дeтeй и дaвнo уexaлa. Нo зaбыть, брoсить этo мeстo oнa нe мoжeт. Пoтoму чтo сюдa oсeнью вeрнётся Игoрь. Eё брaт. Oн сeйчaс сидит в кoлoнии.
«Oстoрoжнo, туточки, в сeняx, сгнилo кончено», — прeдупрeждeниe Нaтaльи еле-е зaпaздывaeт, и я прoвaливaюсь сквoзь сгнившую дoску нa зeмлянoй пoл. Ивaн пытaeтся oткрыть двeрь в кoмнaту, тoчнee, в тo, чтo былo кoмнaтoй дeсятки лeт нaзaд, нo двeрь выпaдaeт нa нeгo вмeстe с кoсякoм.
Да мы с тобой зaxoдим в кoмнaту. Шaткий дивaн, дeсятки зaплeснeвeлыx бутылoк с-пoд вoдки, кoлчeнoгий стoл, дрaнoe портшез. Они окружены гнилыми досками, которые в одно прекрасное утро были стенами. Шелковица нет привычных нам вещей: полотенец, одежды, постельного белья. Матерчатый половичок — последний компонента уюта. Тут Воинственный жил с ныне покойной мамой, семо он вернётся в ноябре, от случая к случаю освободится.
«Вам кто такие?» — по (по грибы) нашими спинами возникает внушающий подозрение силуэт. На улице ещё раз светло, но тогда — полумрак. Электричества несть — светим фонариками.
Наш брат вздрагиваем, но нечаянно огромный силуэт в лучах фонариков уменьшается и на самом деле чисто одетым пожилым мужчиной: «Алик Петрович я. Я сюда первым приехал, в СМП-290, к тому же в 1975 году».
46 парение назад сюда приехали комсомольцы базировать новые заводы — «Стальмост» и некоторые люди. СМП-290 расшифровывается точно «Строительно-соединительный поезд — 290». Таково возник посёлок Строителей. Комсомольцы жили в деревянных бараках: им обещали, зачем семейным будут даваться отдельные комнаты, а дальше всем дадут квартиры в новых микрорайонах Кургана. Тогда вышла замуж Наталья — её род переехала сюда в 1981 году. Наталье и Ивану, равным образом работавшему на заводе, равно как обещали, дали первым долгом комнату, а потом квартиру. Вдобавок один брат Натальи в 1990-е занялся бизнесом, дьявол сейчас живёт в другом регионе. Воинственный, младший, остался с мамой. В 1990-е раздачу квартир прекратили, городок начал ветшать. Гуся сходил в армию, устроился держи завод, но этим) развёлся с первой женой, есть себе новую привязанность в этом же посёлке и начал вкупе с этой любовью кипятить в жидкости «крокодил» (синтетичный наркотик).
В первый в один прекрасный день Игорь получил фошка года колонии — после изготовление наркотиков и организацию притона. Вышел получай свободу, нашёл новую сожительницу — равно как из детей комсомольцев, строивших усть-камчатск и завод. Работать Горя уже почти безлюдный (=малолюдный) мог — с «крокодила» сгнили исколотые уходим. Устроился кровельщиком. Отопления в посёлке давнёхонько нет, и новая единожительница не пережила зиму — умерла с пневмонии.
После смерти дамское сословие Игорь жил Водан. Гниют ноги, гниют стены. «Вдругорядь стали бывать какие-так люди, и одна жена его всё в крови звала в соседний усть-камчатск, сожительствовать хотела, возлюбленный отказался, так симпатия ему в карман и сунула сие… Ну, сначала это», — рассказывает Надя.
Они с Александром Петровичем вспоминают присутствие мне оставшихся жильцов микрорайона — тех, кто именно не успел выручить квартиры. «Катя чисто тут жила… Двуха года назад в ночь пошла к друзьям, утречком мать её нашла мёртвой. Без дальних слов там живут её старики и дочка её глухонемая». «Лёша жил в фолиант доме… У него а оба сына отсидели, пусть будет так, или только Водан?»
Все судьбы похожи: медленная смерть, отсидел, вернулся, отсидел. Редко вариация: свёл расчет с жизнью.
Дочь Алексаня Петровича живёт в Санкт-Петербурге, работает, с его слов, прокурором. Однако он не хочет сматываться. Ant. приезжать к ней или вести процесс (тяжбу) с государством, чтобы его переселили в небывалый район: «Я после этого напьюсь, упаду — и ни одна собака меня не забирает. А с те полиция сразу заберёт в отбавка».
Эти бараки должны были расселить: они много с тех пор воды утекло признаны непригодными и инда опасными для жизни. Однако есть две проблемы. Первая — у многих бывших комсомольцев и их детей, которые ехали с горящими глазами оказать помощь строить заводы, в закромах никаких документов о праве собственности возьми бараки.
«Ми тогда в поезде легко сказал начальник: «Выйдешь с поезда, пойдёшь к Романковой, Шлюзы возьмёшь», — говорит Шурик Петрович. А потом сыны Земли до последнего ждали расселения и относились к сим баракам как к временному жилью, впоследств которого настанет светлое перспектива в своих квартирах. И далеко не у всех из них пусть даже есть документы в владение этими гнилыми комнатами.
Вторая вопрос — это цейтнот жилья для расселения, и никак не только в Кургане. Без дальних разговоров этот микрорайон передан в руководство муниципалитета.
«Городские старшины планирует расселение бараков в микрорайоне Мостостроителей», — будто бы мне в пресс-службе мэрии Кургана.
В летнее время 2021 года было снесено 11 аварийных домов в этом микрорайоне, их жителей расселили. Не откладывая тут признаны аварийными до этого времени два дома (Водан из них — текущий барак, где живёт Гоша). Но сроки их расселения неясны. Накипь дома были признаны непригодными угоду кому) проживания в судебном порядке, и гоминидэ постепенно получают из-за них выплаты. Так на суды нужны кровные и знания.
Игорь выйдет в свободу в ноябре. И спирт вернётся сюда. Надежа понимает, что её туземный брат сгниёт заодно с этим бараком, и возлюбленная хочет предпринять попытку защитить его.
На дне
«Давайте помолимся!» — предлагают дамское сословие в зелёных накидках и косынках, для спинах надпись: «Шарабан «Милосердие».
Нестройная народ начинает читать «Отче выше-». Мы поуже в центре города Кургана, идеже православная служба «Сострадательность» ежедневно кормит бездомных подле вокзала, график нетрудно разделили между разными приходами города. Нате первое — суп, на второе — порывистый рис с мясом, ну-кася и конечно, печенье и медовый чай.
Многие столуются тутовник годами. Освободился с зоны близ Кургана — восвояси ехать стыдно возможно ли некуда. Выгнала с квартиры бывшая баба (или муж). Былое жильё сгнило, нового отнюдь не дали, живут в заброшенном здании — (иной даже семьёй.
Незначительно поодаль за кормлением наблюдают магистратский депутат от «Единой России» Наталья Сёмина и её боевой товарищ Роман. Сёмина воз) (и маленькая тележка) лет назад была первой, кто именно начал диалог с городскими властями точно по предоставлению места, идеже фонды могли бы насыщать бездомных. Вела общение с жителями близлежащих домов, которым неважный (=маловажный) нравятся ежедневное беспокойное близость и сквер, занятый подопечными Натальи и «Милосердия». Объясняла властям, подобно как бездомные — сие тоже люди. Неотложно они привезли в вокзал хлеб, а вновь пытаются уговорить одну парочку (они познакомились (в же, на вокзале) смотаться вместе с Романом в Волгоградскую край. Там Роман безотлагательно организует новый реабилитационный фундамент, и он уговаривает Екатерину — светловолосую даму неопределённого возраста со следами давнопройти красоты — и её кавалера Николая направить старую жизнь в здании, которое бодрым (форсированным) шагом будет снесено, и попытаться начать всё сначала, вырваться из этой вокзальной среды. Катрин и Николай говорят, аюшки? им боязно, хоть Николай сам изо Волгограда и заявляет, словно скучает по нему, что не был немного погодя несколько десятков парение — с тех пор, на правах в первый раз сел.
«Ника вообще исправляется. Намедни меня один насильничать хотел, бесцельно Николай меня защитил», — хвастается Котя.
Роман объясняет им а ещё раз: жильё кончай. Из работы — будут благоприятствовать по реабилитационному центру. Ребята, во ваш шанс. Хотя Екатерина с кавалером мнутся: они живут сегодняшним белым днем и, кажется, способность охотиться утратили.
«Катя, а о нежели ты мечтаешь?» — неважный (=маловажный) выдерживаю я.
Она молчит.
К нам идет местный «пиррон» Олег и говорит, как он мечтает о втором пришествии Сталина, чьей правой рукой возлюбленный станет.
О новой жизни здесь не мечтают. Паче того, они знают, кое-что не все переживут эту зиму.
Без- жди меня
Бездомные получи и распишись вокзалах по всей России одинаковы, и их рассказы схожи. Середь них огромный интерес бывших зэков. Где-то и в Кургане, так и в Москве, идеже кормлением бездомных получи и распишись вокзалах занимаются отличаются как небо и земля фонды: «Жалость», «Ночлежный дом», «Сороковничек сороков».
Буй прямо за Ярославским вокзалом — сие место, которое обычным людям овчинка выделки стоит, если они оказались позднее по прихоти навигатора, переправляться (через реку) не останавливаясь. Безнравственно-жёлтые стены домов с налипшими многослойными объявлениями: «(рабочая в Дагестане», «Лечу наркозависимость». Удушливый, густой запах немытых человеческих тел, гниющих язв, дешёвого алкоголя. Народ тут тоже ровно бы налипли получай узкие бордюры: они сидят и ждут, какая благотворительная общество приедет.
За предыдущий год пандемии к «старожилам» вокзала прибавилось бессчётно новеньких. Тех, кому некуда выходить.
Полиция пустырь знает — после этого многие проходят согласно ориентировкам. Нередки туточки драки, поножовщина, угрозы «сбавить на рельсы». Все же, всем так удобнее: полиции — элементарнее искать, волонтёрам — сконцентрировать всех в одном месте, гражданам — отвиливать не всего комплекса трёх вокзалов, а конкретного места.
Я приезжаю сверху пустырь и здороваюсь с Володей. У него окладистая седая эспаньолка, и он выглядит целиком опрятно. Он тогда не первый десяток планирование и давно приспособился.
Володя начал находиться ещё при Советском Союзе и, вдоль его словам, отсидел планирование 25 или больше.
«Но я лишь только плохих людей грабил. Убил во совсем плохого… Так хороших я не трогал, я — после добро», — тараторит Володя.
Нынешний пустырь и есть так самое дно, отнюдуже выхода уже человек пятнадцать не бывает.
Другого пошиба подопечный фонда, Александра, говорит, что весь отсидел ни из-за что, с криминалом безлюдный (=малолюдный) связан, в церковь ходит. И спрашивает меня, в отлучке ли у меня желания гораздо-то «заставить» золото, «даже если лишнее есть». Скупку возлюбленный обеспечит.
У большинства тех, кто именно выстроился сейчас в колонна у скорой помощи фонда «Педиатр Лиза», кушать дом. Или при случае-то был. Же после отсидки либо после ограбления и убыль всех денег им стыдиться туда возвращаться.
Гляди приехала программа «Жди меня».
Изо 200 подопечных изъявляют порыв поискать своих родных не более чем двое. Третий, Счастливый, сперва вспоминает, а у него есть преемник, которого он неважный (=маловажный) видел 20 парение, но потом требует уничтожить запись: его сыну подобный отец не нужен.
Редко они говорят о своих родственниках сотрудникам фонда — сие нужно на дело смерти, чтобы было кому аутентифицировать их тело. Позже их похоронят далеко не в безымянной могиле.
Учащенно родственники отказываются расщедриться время в такой ситуации. Надобно справляться своими силами. Так иногда они приходят нате похороны.
По другую сторону скорой помощи фонда «Коновал Лиза» сделано вовсю идут плановые перевязки и проявление экстренной помощи. Слабонервных для вокзал не берут: многие подопечные гниют вживе — точно неведомо зачем же, как гниёт теперь в тюрьме Игорь с бывшего посёлка СМП-290.
Бездомные, особенно бывшие заключённые, до скончания веков радуются, если возьми вокзал приезжает батюшка, и сразу выстраиваются в часть. Батюшки, бывающие нате вокзалах, ласково просят подопечных побросать пить и употреблять белая смерть. Те плачут и обещают. Нате следующей неделе они придут для вокзал пьяными.
«Как попробуй мне шелковичное) дерево намусори! Убью!» — внезапно раздаётся крик. Сторонник чистоты выхватывает заточку. Волонтёры уговаривают заныкать оружие, иначе приедет асфалия и не удастся прекратить. Ant. начать перевязки.
Впрочем, пока на вокзале жизнерадостность. Витя, отсидевший сколько-нибудь лет и решивший за дороге домой «обозреть столицу», ну да и застрявший тут, соглашается укатить домой. При помощи отряда «Лиза Алерт» волонтёры начинают производительно искать его брата, дай вам подтвердить данные о прописке с справки об освобождении. Пара — военный, некто служит в войсках специального назначения, участвует в зарубежных операциях. Нам счастье повезло: он сейчас в России и отвечает в звонок. Принять инверсно родственника он соглашается вдруг, но просит помочь с билетом после Воронежа. Живые денежки Вите он переводить не будет — симпатия это делал еще три раза.
Витю идут прощаться сотрудники фонда и его вокзальный союзник Антон. У Антона степень серьёзных заболеваний, и пишущий эти строки уговариваем его взяться за медпомощью. У мужской пол есть паспорт, так нет веры людям. Спирт не верит, какими судьбами кто-то его хорошего понемножку лечить.
«Истинно что мне тутти эти ваши мечты, мечты, «начни нужную бытье», — Антоха срывается на хай и слёзы и вдруг мечтательно улыбается. — Чисто мы вчера с парнями нанялись держи работу, пошабашили, получили объединение 800 рублей. Я долги раздал, остались деньжата купить пиво и рыбку такую вяленую. И гляди стоишь на улице, пьёшь сие пиво, закусываешь рыбкой — и чудно-о-о. И понимаешь, что вишь она, мечта — пребывать мгновением».
«Виталий, никогда больше семо не возвращайся. Шелковичное) дерево хороших людей маловато, этот пустырь — пространство лютое, гиблое. Отселе не выбираются», — накануне поездом в один дискант инструктируют Витю охотник фонда «Невропатолог Лиза» Любушка Стрижова и Антон.
Антоня не хочет подаваться ни в один реабилитационный фундамент. Он считает, яко у него нет алкогольной река наркотической зависимости, и безлюдный (=малолюдный) хочет «(пре)бывать с больными».
Да большинство людей тут. Ant. там, на дне, боятся таких центров пока по одной причине.
В рабстве
Новости о тех, кого посреди бела дня украли, а спустя некоторое время они годами работали получи и распишись мутных людей вне паспортов и возможности скрепиться с родными, иногда мелькают в прессе. Кому-ведь удаётся сбежать, довариться до полиции. Кто такой-то находит финт горячей линии НКО «Выбор», известной наподобие раз тем, как будто приезжает и вывозит людей ото «хозяев». Никакого перечня «организаций-рабовладельцев» иначе людей, замеченных в вербовке «рабов», невыгодный существует. Те, кому посчастливилось сбежать, как начало, даже не пишут заявлений: опасаются столкновений с криминалом, верно и просто рады, а выбрались живыми.
И (ясное, пустырь за Ярославским вокзалом, пупок развяжется попадают те но бывшие заключённые, кому некуда грести, является для вербовщиков самым благоприятным в целях работы местом.
С интереса я попросила испражниться туда со мной друзей-мужчин. В рамках нашего эксперимента они присоединялись к толпе бездомных, ожидавших кормления с благотворительных фондов. И к ним беспредельно быстро подходили вербовщики, инда не особо скрываясь.
Сильнее того, известны даже если машины вербовщиков: они гус появляются тут но, на пустыре ради Ярославским. Довольно непривычные на Москвы номера: Чувашия, Республика Саха, Кабардино-Балкария. Они предлагают людям махнуть в регион на работу, на правах правило, на стройку. Женщинам предлагают подработку бери кухне. Те, кто такой соглашается, просто исчезают.
Проглатывать и вербовщики из краёв рядышком. Например, прямо возле мне моему другу предлагают избегать в работный дом в Подмосковье. Обещают крышу по-над головой, бесплатное приток, ежедневный вывоз сверху работу на стройку, посуточную оплату.
Отдельный работные дома замаскированы подина реабилитационные центры. Названия очищать в распоряжении редакции, да сейчас по ним проходит служба полиции по сообщениям о незаконном удержании потом людей.
Вадиму посчастливилось выбраться из такого «реабилитационного центра» и угнать в родной Волгоград. В Москву спирт приехал в попытках откопать работу.
Всё началось с того, чего его избили и ограбили. Капитал(ы) и документы забрали нападавшие, а Клеветать с разбитой головой остался проходить на пустыре: «Я очнулся, подошли ко ми два мужика, спросили: «А случилось?» Я говорю: «Смотри, ограбили». Они ходят слухи: «Пошли с нами, я тебе поможем». Привезли меня в данный дом в Подмосковье, дали одежду, дали сполоснуться. Ну а потом истасканно… Паспорта у меня приставки не- было уже, ни свет ни заря на работу возили. А трындануть и сказать родным, что-нибудь я жив, не давали. В итоге у мужика одного для стройке взял мобильный телефон, позвонил на единый номер бывшему коллеге, некоторый знал, попросил дочку мою выкопать… Он её ес, та нашла актив «Доктор Лиза», в дальнейшем стали звонить в полицию, нашли стройку эту. И в одно прекрасное время вечером пришёл отечественный старший, злой безумно, сказал: «Твоя милость такой-сякой, тебя ищут, хрип подняли». Они отвезли меня возьми платформу Строитель, позднее оставили».
С железнодорожной платформы Вадимир дошёл до выделения полиции и позвонил в «Лиза Алерт» — организацию, которая ищет пропавших вне вести, а ещё тому самому коллеге. Волонтёры «Лиза Алерт» и фонда «Эскулап Лиза» забрали его от того места и купили билет в кровный Волгоград. Сейчас у Вадима всегда хорошо, он ес работу в своём городе.
Виталий из Воронежа, решивший «осмотреться столицу» впоследств освобождения, тоже попал в «реабилитационный власть». Всё урегулированно точно так но, как и в предыдущем случае. Виталий надеялся, что его (тутовое вылечат от алкоголизма и наркомании, а понял, что о реабилитации рацея не идёт: «Взрослые по артели были самочки вечно пьяны. Якобы они могут меня травить, если они самочки пьяные?»
И который раз работа на стройке, расчет минимальная, потому ровно большая часть заработка, сообразно словам старших, подходит в общий котёл, сверху оплату проживания и питания. Виталий задержался там близко до истечения срока образ действий его справки об освобождении, а постфактум прямо посреди рабочего дня ушёл неизмеримо глаза глядят — ведь есть на вокзальчик.
«Ты безграмотный думай, наш работный палатка нормальный. Паспорт около тебе останется, копейка будут в конце каждого дня. Обитать есть где, будь здоров дом, отапливаемый», — убеждает мои друга очередной наниматель и клеит на грязную вонючую стену в домашних условиях на пустыре стикеры «Производительность, оплата — всякий день. Мужчины».
В поисках выхода
Ослепляюще-оранжевое здание подо зелёной крышей сверху окраине Москвы только и остается принять за экой-нибудь модный малышовый сад, частную школу не то — не то Дом культуры. Трендец чисто, даже серая плитка тщательно подметена. В глубине альтанка, где о чём-в таком случае своём говорят немолодые мужской пол. У многих татуировки возьми плечах. На людей ради пределами территории они смотрят осмотрительно.
Это отделение «Востряково» Центра социальной адаптации в (видах лиц без определённого места жительства и занятий имени Елизаветы Глинки, которое устроено Департаментом соцзащиты города Москвы. Сие отделение предназначено ради людей, которые освободились изо мест лишения свободы и утратили жилплощадь.
Взгляды приёма простые: не возбраняется написать письмо в середка с просьбой о приёме сызнова до окончания срока, вдобавок московская прописка малограмотный требуется. Рассматривают всех. После следует собеседование с психологом, тот или иной оценивает серьёзность намерений подопечного. Буде подопечный подходит, так ему предоставляют помещение в этом ярком доме. Шелковица можно жить годами, доставать помощь юристов, психологов, в устройстве возьми работу и возвращении к нормальной жизни.
Комнаты небольшие, соответственно типу общежития, чёткого распорядка дня несть. Единственное — почти запретом наркотики и спиртуозы.
Душного вокзального марева после этого нет, хотя типажи похожи. Мала) у каждой кровати на) этом месте иконы, на тумбочках лежит классическая библиография. Вот седой здоровый Володя. Володя словоохотлив и проклинает бывшую жену. (до поры) до времени он сидел основополагающий срок, жена переписала сверху себя квартиру, а далее Володя сел держи второй срок — уж за угрозы жене. Порицать и обсуждать тут малограмотный принято. В «Востряково» Володя живёт сейчас второй год, судится вслед за квартиру, работает разнорабочим, только главное — имеет крышу по-над головой. Его от этого места уже никто неважный (=маловажный) выгонит. Тут его зовут в области имени и отчеству и приставки не- дают уйти нате дно, исчезнуть когда-то на вокзале. Получай ярко-оранжевых стенах играет солнопек, а Володя говорит, чисто надеется начать новую пир (жизненный). Начинать её некто хочет, конечно но, с женитьбы.
Наталья Сёмина с Кургана тоже помогает своим уходящим ниц подопечным, как может. Возлюбленная говорит о том, (языко важно поддерживать родственников таких людей, для того чтоб они сумели покрытьс для них якорем. В её небольшом помещении кипит биография: постоянно проходят группы поддержки чтобы алко- и наркозависимых, в целях членов семей, кое-кого удаётся утвердить обратиться в реабилитационный центряк — только безвыгодный работный дом, а оный, где с человеком заведомо готовы заниматься.
Её имущество — это (потомки, сумевшие за я упала с самосвала тормозила головой вытащить себя с того самого дна, в которое они ноне ежедневно спускаются.
«Согласен, помочь получается безлюдный (=малолюдный) всем, и тут безо поддержки родственников иначе близких людей хитростно что-то переработать. Но и самим родственникам равным образом нужна помощь», — поясняет Наталья Сёмина.
Лагман, автор книг «Действующих лиц сидящий», «Невиновные лещадь следствием» и других Алёня Федяров говорит, что-нибудь сама по себя судимость уже является стигмой для того общества.
«Ходка — это еще проблема, с которой заковыристо жить. Я говорю без лишних разговоров не о судимости из-за такие чудовищные преступления, что сексуальное насилие по-над детьми, а о судимости следовать преступления небольшой тяжести, даже если не связанные с насилием. Индивид(уум) освобождается, но никак не может устроиться для работу и прокормить взяв семь раз, вернуться в общество. У людей, которые освобождаются, по мнению сути, два пути: возможно ли реинтеграция в социум, либо дорога вниз, которая закончится новым тюремным сроком. Я считаю, почто для людей, которые прошли проклятие, получили приговор, отбыли нашенский срок, надо зиждить условия, при которых они могут похреначить работать и самостоятельно водиться», — говорит Федяров.
Получи и распишись прощание прошу Наталью Сёмину помочь Игорю, чью историю я рассказала в самом начале. Как видно, что до ноября с жильём ему помочь невыгодный получится, а значит, Игуля будет гнить в бараке сверху окраине Кургана.
За дороге в аэропорт ми приходит смс через Надежды, сестры Игоря. Они созвонились с Сёминой и попробуют помочь её брату, в некоторых случаях он вернётся изо колонии.
